Пятница, 2024-03-29, 11:18 AM
Главная Регистрация Вход
Приветствую Вас неизвестный прохожий | RSS
Главная » Статьи » О кино, музыке, здоровье, технике, интересных фактах.

Интервью с Виктором Сухоруковым.
Интервью Виктора Сухорукова журналу «Афиша»
Перед премьерой спектакля «Сны Родиона Романовича» по «Преступлению и наказанию» Достоевского, в котором Виктор Сухоруков играет ни много ни мало шесть ролей, Елена Ковальская побеседовала с актером о его даче, лысине и обещаниях никогда не играть женщин. Полный текст интервью в журнале не уместился, но на сайте мы публикуем это интервью целиком.

Вы родились в Орехово-Зуево, а как театральный актер в Питере начинали, как вас туда занесло?

Петр Наумович Фоменко позвал меня туда, будучи назначенным главрежем в Театр комедии. Он тогда очень омолодил труппу, но сам не удержался. Он уехал в Москву — и через полгода меня выгоняют по статье. Но это было так давно и не интересно об этом вспоминать. Потому что я сейчас совсем другой. И по судьбе другой, и по радости, и по востребованности — мне грех жаловаться.

Вы там играли какого-то старца?

Да, это была инсценировка Василия Белова «Целуются зори». И Фоменко пригласил меня на роль семидесятилетнего Егорыча, который бухтел там сказки. А мы же студентами были тогда, — узел на плечо и показываться, по Москве и Петербургу. Он меня увидел в отрывке из моего дипломного спектакля, «Прикосновение» Ибрагимбекова, я главную роль там играл, солдатика Андрея. На меня в ГИТИСе, и еще на троих моих однокурсников, ждали заявку от Товстоногова. А я не дожидался, потому что когда мы гуляли под солнышком майским, пришла телеграмма от Фоменко, и мы с моим однокурсником перехитрили женщину из отдела кадров, слямзили у нее наши дипломы — и поехали. Мы приехали к нему, это было 13 июля, шмотки под стол к нему бросили, а он в это время выпускал спектакль «Лес». И это такой был грандиозный «Лес», что выйди он сейчас, это была бы бомба. А тогда его не приняли, то ли чиновники что-то усмотрели, то ли что-то другое, но премьера прошла в тишине.

Оля Лапшина рассказывала, как вы ее утешали, когда она стала сниматься в кино и у нее начались проблемы в театре. Вы ей тогда сказали: «Когда ты была никем, тебя любили. Теперь ты фасады отштукатурила, так углы-то они тебе пообоссут». Это из собственного опыта?

Нет, я не скажу, что я вкусил уж больно горькой жизни в академическом театре. Но возвращаться туда не хочу. Я против того, когда человеку не дают сниматься в кино, я против фраз «производственная необходимость» и «в свободное от работы время», против того, когда говорят: «у тебя здесь трудовая книжка, поэтому здесь ты обязан, а там как получится». Почему? Это актерское наше дело! Мы же оба с тобой художники! И если ты стучишь мне по столу, то ты не художник, а «дилектор». А я пусть херовенький, но художник. Другое дело, что я часто ошибаюсь.

Но все же на сцену вас тянет?

А как же! Я раньше говорил, что театр — это дом, а кино это дача. Дача может быть, а может не быть. А дом у человека должен быть. Но сейчас я знаю, что и театр может не быть домом. В театре сейчас идет гонка, зависть гуляет махровым цветом, в черной вуали.

В театре еще любят говорить о служении искусству. Особенно, в театрах-монастырях, вроде театра Додина.

Я мог бы служить, я хоть и кот по гороскопу, но мог бы быть сторожевым псом. Но я не был под таким богом. Но у меня не было такого храма. И я не хочу его сейчас. Потому что я вкусил свободы.

Как это ощущение свободы появилось, когда?

Вместе с кино. Кинематограф как деятельность меня стабилизировал, и финансово, и психологически. Я бросил пить, поправил здоровье, я мог уже с определенностью сказать себе, на каком свете я пребываю. И в этот же момент у меня начались конфликты в театре. И что вы думаете: это же был шаг отчаянья, выйти в свободное плавание? Я как-то прихожу к начальнице нашей в театре, говорю: «у меня юбилей скоро, давайте спектакль поставим». Она говорит: «мы тоже об этом думаем». Я одно предлагаю — не годится, другое предлагаю — не годится, она предлагает — все пошлятина какая-то, дешевка. И тут какая-то контора устроила мне бенефис, и мои же коллеги номер приготовили, вакханалию с половыми актами, и в финале номера ведущий актер в плаще и шляпе вышел на сцену, распахнул плащ — показал аншлагу все свои причиндалы. Потом все подходили ко мне и спрашивали, мол, ну что, ничего, что мы все это устроили? А я говорил: все нормально. Они помахали мне одним местом — а я помахал им ручкой, потому что я более интеллигентный человек.

Сейчас в «Снах Родиона Романовича» вы три роли играете в одном спектакле?

Не три — пять.

Я видела сюжет по телевизору, там говорили: «Виктор Сухоруков, обещавший, что никогда не переоденется женщиной, играет женскую роль».

Да это не женщина, а образ. Старуха. Сквалыга. Да еще с топором в спине. Еще Пульхерию Александровну, мать Раскольникова играю. Мармеладова. Разумихина. Порфирия Петровича. И еще роль ведущего. Любопытно выходит, любопытно. Я вам одну вещь сейчас скажу: я ведь не читал «Преступления и наказания». Я эту вещь прочитал, когда репетировать начал.

Вы что, в школе двоечник были?

Почему двоечник? Тогда казалось — хрестоматия, скука. А сейчас прочел — впечатление грандиозное. Меня трясло всего. Если бы я сначала прочитал, а потом меня бы пригласили в эту инсценировку, я бы не согласился. Но, не зная произведения и работая над произведением под названием «Сны Родиона Романовича», я принял такого Раскольникова, который у нас есть, и Соню принял, и больше спорил на тему своей профессии, а не интерпретации. Это мой выбор: Павел Сафонов, режиссер, предлагал мне эту работу еще летом — я отказывался. А тут раз — и сошлось: Достоевский, Товарищество 814. Я когда начал репетировать, предупредил, что оставляю за собой право: если что-то меня не устроит, я уйду. Он говорит: да-да-да. А я имел в виду только одно: компания. И она сложилась. Первые впечатления после прогонов, от моих друзей — не очень лестное и не слишком радостное. Но первые зрители, они самые честные, и я благодарен им за их честность, но что мне дальше с их оценкой делать — это мое дело. Я взрослый. Я зрелый человек. Трезвый. Но я буду здесь — потому что здесь есть стихия игры. Я — игрок. Почему из двух слов — артист и актер — я выбираю актер? Потому что артист в переводе — искусство, а актер — в переводе действие.

Почему-то спектакли, в которых вы играете, долго не живут. «Человек из ресторана», «Маленький принц», даже удачные «Игроки» — и те редко шли и уже закрыты. Был и мирзоевский «Лир», где вы Шута играли.

Когда меня пригласили в Вахтанговский театр, это была для меня большая честь. Я год провел в его стенах, и мне все казалось там существенным, незнакомым, талантливым, даже интриги и разговоры эти в буфете. Но вот сняли спектакль — и никто не позвонил мне, ничего не сказали. И до этого — была роль, но к премьере она все усыхала, усыхала, и в конце концов стал мой шут просто собачкой, которая бежит за Лиром. Я думаю: убери сухоруковского шута в мирзоевском Лире — и ничего не изменится. А Мирзоев мне всегда казался уникальным — неожиданным, противоречивым, — мне казалось, что многие вещи делал назло кому-то. А я люблю экспериментировать — в розетку-то в детстве пальцами лазил, — вот я и залез в мирзоевскую розетку. Больше не хочу.

В какие розетки больше не лазите? В розетку Ренаты Литвиновой лазите? Мне страшно нравится одна сцена, которую вы с Лапшиной играете в «Богине» — я видела ее, но знаю, что Рената ее вырезала.

Мы играли сцену ее признания, ту, где я говорю ей: «зачем ты пришла, зачем ты это делаешь?». И мы закончили ее уже играть, а Рената камеру не отключает. И мы продолжали животные отношения друг с другом, я залез к ней в лицо, она залезла ко мне в волосы, и остановили съемку аплодисменты съемочной группы. А Рената ее вырезала. Я говорю ей: «оставь ты эту сцену, двух маленьких людей, трогательных, любящих», я тогда на нее тоже обиделся. Потому что я не оспариваю ее право на авторство, но тогда я говорил: «ты ведь позвала меня в историю икс, а на выходе получилась история игрек», и я говорю ей: «что ж ты, милая моя, использовала меня, поматросила и бросила? Кабы я знал, какую историю ты сочинила, может, и по-другому себя повел». Но бог с ним. Это не самая плохая история в моей жизни.

А положительные примеры?

«Не хлебом единым» Говорухина. У меня там роль директора завода. Это сталинист. Штамп. Карьерист. Большевик плакатный. А в результате в обоюдной борьбе и обоюдном разборе я сыграл любовь. Это я сочинил. Получился живой, нормальный человек, любящий свою работу и свою молодую жену. За что я и выдвигался на всякие премии. Но премии мне уже не нужны. Готов получать призы — роли, которые даются нелегко. Я люблю те роли, которые мучили меня. «Брат» сделал меня популярным, а ведь эта роль тоже далась мне легко, потому что Балабанов сам писал ее специально для Сухорукова.

И звали его Витя.

И у Ренаты тоже, мой персонаж ведь назывался Михаил Елиазарович. Я подхожу к ней и говорю: «Ренат, пусть его зовут Виктор Елиазарович». Она говорит: «Да ради бога».

Где приятней играть, на сцене или перед камерой?

Конечно, на сцене. Почему, когда мы в процессе репетиции существуем, — месяц, два, и казалось бы, у меня все готово, я знаю мизансцены, я знаю текст, я примерил костюм, сделал грим, я готов выходит на сцену, — и чего ж ты боишься? Но в момент премьеры, в момент первого шага на сцену тебя начинает колдунить, колбасить, идет такой тремор — волнение неописуемое, аж горло болит. А все оттого, что на первый спектакль приходит же не публика, а папы-мамы, друзья, знакомые, добрые люди — и это не публика, это черти. Это бесы, вампиры, они сидят, и — клянусь! — они, именно любя тебя, забираются к тебе через рампу и вытягивают из тебя все жилы. На третий-четвертый спектакль уже легче. Я рассказал так страшно о первом мгновении, но оно и страшно, и наркотично. Оно прекрасно, оно излечивает все болезни в этот момент.

Какие у вас еще сейчас дела?

Сейчас вот выпущу спектакль и пойду к Петру Фоменко смотреть спектакли. И старенькие спектакли тоже. Я ж их еще не видел. А ведь он мой отец крестный в театре. Он меня ведь в профессии с ложечки кормил. Он меня сделал бесстыдным и свободным. Мы тут с ним встретились на юбилее Майи Андреевны, его супруги, — она актриса, они вместе работали в Театре комедии, и она часто тогда меня выручала — рублик, два давала. И вот мы встретились, и Петр Наумович мне сказал: «что ж ты, сукин сын, не ходишь на мои представления?» Мне так нравится, как он это говорит. Я когда приехал в Москву, звонил и говорил ему в наглую: «Петр Наумович, давайте сделаем что-нибудь, окольцуем наши отношения». Он раньше говорил: «сил нету». А теперь: «какие наши годы». Я как-то говорю ему: «ну дайте где-нибудь с подносиком выйти». А он говорит: «а ну тебя на х.. с твоим подносиком. Ты же не сходишь, не посмотришь мои спектакли. А у нас есть хорошие ребята». Вот сейчас и схожу, сейчас работы нет.

А что у вас с Балабановым?

Ничего. Я снялся у него в 2000 году в «Жмурках», и с тех пор ничего. Когда-то в 1990-м году он дебютировал с картиной по Беккету, «Счастливые дни», и там мы с ним познакомились. И он тогда говорил: «я никогда не буду снимать известных и знаменитых актеров, буду открывать новые имена». А я ему говорил: «Значит, Феллини дурак, потому что у него был свой актер, Бертолуччи дурак, и у Бергмана, и у Висконти, и у Тарковского были свои актеры. Они что, неправильно понимают?» И вот прошло 15 лет, он снимает фильм «Жмурки» — и простые люди там не ходят. Сегодня он выпускает «Мне не больно», и там тоже дворников нету, там все знаменитости, начиная с Никиты Михалкова. А я у него давно не работаю. Надоел я ему, наверное.

Обижаетесь?

Нет, не обижаюсь. Потому что это было чудо. И все, что со мной происходит — чудо. Я ведь не снимался вообще до сорока лет. Начал свою киножизнь в фильме «Бакенбарды» Юрия Мамина. Жалко, что потом уже больше не работал у него. В «Окне в Париж» он, правда, утвердил меня на одну роль, но в Париж уехал без меня. И я начал с этого фашиствующего харизматичного персонажа — а сегодня играю святого человека владыку Филарета. От яйцеголового урода, — а у меня их много было, были другие убийцы, отморозки, — и вдруг: царь, генерал-майор директор завода, владыка Филарет.

Что это за фильм?

Это Лунгин сейчас закончил снимать, фильм «Остров». Петр Мамонов играет там монаха, который преступление совершил во время войны и живет теперь по-тихому в монастыре со своей тайной, а бог наделил его даром целителя. И мой Владыка, не понимая его, хочет в нем разобраться.

Это психологический детектив?

Нет. Наверное, притча. А сам Павел Семенович говорит, что определил для себя жанр как житие. Я думаю, это будет очень интересно. Это новый Лунгин, это явление Мамонов, это сенсация Сухоруков. Это необыкновенный Дюжев, он монаха Иова играет. И вот говорят: востребованный, а все потому что мордой мелькаю, руками размахиваю перед каждым объективом, а фактически — за прошлый год у меня был один фильм. Правда, в позапрошлом у меня было семь названий, и одновременно выходили сделанные работы. Но такой роли, которую я мог бы поднять как знамя 2005 года, нет — только «Не хлебом единым».

Когда у вас накопится владык и императоров в списке ролей, вы уже и захотите сыграть старуху процентщицу, но не сможете — неприлично будет.

Почему это?

Уже и не пригласят.

Кто не пригласит? Я найду в себе силы и бессовестности, чтобы прийти, поклониться в ножки и просить роль.

Какую?

Фамусова. Осипа в «Ревизоре». Какого-нибудь вурдалака. Думаете, все упыри молодые?

И все же, что-то вы уже не сыграете.

Я часто вспоминаю Суворова.

При чем здесь Суворов?

А сейчас объясню. Великий полководец. Генералиссимус. Победитель. А погибает в бедности. В затворничестве. Какое отношение актер имеет к военному человеку? В искусстве так же — нас любят, только когда мы в лучах, когда мы пульсируем. Стоит только чуть-чуть затухнуть, чуть-чуть укротить пыл, тотчас же: «Подвиньтесь, мешаете, вон идет! Вон она, звезда идет, подвинься, фонарь поганый». Мы превращаемся в огарки. Лучше бы положили нас в драгоценный сундук. Но нет — выкидывают. Меня оберегает только одно — я это знаю. Люди же — что бездарные, что талантливые, — с ними же что бывает часто: они если залезут на какую-то крышу, возомнят о себе, то совсем забывают, что они на крыше, а не на земле. И делают шаг — и срываются. Я постоянно контролирую, где у меня карниз. Я не сорвусь. Я припас себе веревочную лестницу.

Да? И куда она ведет?

В огород. На дачу. Буду читать. Смотреть кино. Буду дубить задницу, сидя перед телевизором. Я не думаю, что у меня будет какая-то необычная старость, если я доживу до старости.

Бывает необычная?

Бывает, садятся в теплоход — и по экватору. В окружении друзей, собачек, зонтов, саквояжей, — мечта. Сесть — и плыть, плыть, плыть, пока сердце не остановится. За бортом всегда картинка меняется, когда ты в движении. Картинка застывает, покрывается пылью, потом превращается в прах — только у сидячего человека.

А можно ж и сидя в огороде перематывать жизнь назад. Вы там, позади, что больше всего любите?

То, где будоражило. Почему я так часто вспоминаю свой тяжелый период? Я ныряю туда, в ту экстремальную ситуацию (встану — не встану, выживу — не выживу), — ныряю туда за уроками, за ответами. Парадокс — ныряю в прошлые свои времена неудач, поражений и забвений — я путешествую в забвение, чтобы черпать силы на будущее.

Считай, вы тогда тренировались.

Все в копилочку! Из-под любого копыта, из-под любого взгляда бери горючее для движения. Не обязательна скорость — но движение нужно. Потому что остановка — это смерть. Со мной что происходит: по документам мне 54, а внутри — по внутреннему моему буйству — мне так мало лет. И это несоответствие меня мучает. Страх вырабатывается. Как это так — я беру разбег тридцатилетнего мужичка, а сам-то… Я поначалу так радовался этому состоянию, а потом бояться его стал. Но не хочется быть пузатым, не хочется быть ментором мешкообразным, неохота быть занудой.

Если б вы не брили голову, у вас была бы лысина?

Была бы. «Богиню» вспомните — там моя живая прическа.

А огород-то у вас уже есть?

Есть, у нас с Галей, моей сестрой, 12 соток на двоих.

Вы с детства на даче?

Никогда. Я тебе скажу, что я под своей фамилией начал новую жизнь рода. Жили в одной комнате впятером, в казарме. А я начал новую страницу Сухоруковых, вернул корни отца в Москву. Он-то когда женился, уехал в Орехово-Борисово. А я москвич, у меня квартира. Мне кажется вообще, моя фамилия происходит от казаков. Я тут был в Волгоградской области, на месте смерти Шукшина, в станице. И мне там рассказали, что у них есть целые районы, где живут одни Сухоруковы.

Полиомиелитные, что ли?

Может, сухожилия саблей были отрезаны, черт его знает. Руки же отсыхают не только от болезни, но и от ран. Послушай. Есть у меня одна тайна. Тебе расскажу. Я сценарий написал.

А!

Да. И больше ничего не скажу.

Для себя?

Для себя. В минуты весеннего отчаяния, предвестия пустоты, когда мне показалось, что я стою у карниза. И я подумал: «как так, не-е-е, Сухоруков, рано! Рано, Сухоруков! И я кинулся на дачу, в свои георгины, и написал сценарий». Он на руках уже, может, что-то получится. Вытащил папочку, любую страницу открываю — и читаю с удовольствием.

А что за роль-то там для вас написана?

Человека, который застрял в переплете — ушел с той стороны и не нашел себя с этой.

Он кто по профессии?

Он работал на военном заводе, но это его никогда не грело, он по натуре художник. И у него наступает период, когда там закончилось, а здесь не началось, и он думает, что вот она дверь, и нужно только за ручку схватиться — и дверь откроется. А она не открывается. Но главная идея — он не падает духом. Так же как и Сухоруков. Фатальный оптимист.

А любовь там есть?

Есть. Большая, неожиданная, тайная, и она, эта любовь, его подведет.

Подставит?

Подставит, а он и тут не падает духом. Потому что он ее оправдывает. Но не буду дальше рассказывать, ты меня не раскручивай. Знающие люди прочитали и сказали: это не киносценарий, это киноповесть. Мне приятно было.

Как писали, на компьютере?

Ручечкой.

Да ладно!

Авторучечкой писал. Потом правил. А потом перепечатывал. На печатной машинке «Любава».

Я вот чего не понимаю: почему мальчикам хочется в актеры. Про девочек понимаю, они потому и у зеркала вертятся. А мальчики?

Мальчики — не вертятся. Я однажды искал ответ на этот вопрос — и потом понял. Мне всегда было тесно. Мне внутри себя тесно. Может, это сомнительное оправдание моему прошлому пьянству, но я и пьянством раздвигал ребра, и мне казалось, что все — я могу лететь, могу поднять трамвай, могу носить пять женщин на двух руках, — то есть внутри больше заложено, чем снаружи отпущено природой. Ты что думаешь: картежники, шулеры, игроки — они ведь тоже артисты.

И убийцы.

Убийцы, аферисты, мошенники — артисты. А политики! Они еще более наркоманистей, больше смотрятся в зеркало, чем артисты, желание публичности — порочно.

Ну, а как эта профессия в вас в детстве проявлялась?

Как-как: смотришь на собаку — и тоже хочешь лаять. Прыгает заяц — и ты зайцем прыгаешь. Ребенок воспринимает мир по природе!

А родители как эту природу воспринимали?

Никак. Родители мне не помогали с этим. И не мешали. Мама говорила: «какой артист, на фабрику пойдешь, мастером, сто тридцать рублей будешь получать». А отец рассуждал, что, как будет — так будет. Они и не застали меня артистом. Они рано умерли. Я сегодня старше моей мамы. Эх, если бы знала мама, что у нас есть дача, сорок кустов смородины, двенадцать яблонь, у нас такая редиска в этом году выросла, все вспыхнуло — у нас космея, укропистый такой цветочек, в детских садах цветет, — вот с таким стволом! Георгины, флоксы, жасмин, — если б все это видела мама. Я бы ей купил кресло из лозы. Усадил ее. Укрыл ее ножки пледом. И поил вкусным чаем.

Вопросы: Елена Ковальская

Категория: О кино, музыке, здоровье, технике, интересных фактах. | Добавил: fonogramshik (2006-12-22)
Просмотров: 1384 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Категории раздела
Околорыночное. [1]
Статьи о городе [40]
О кино, музыке, здоровье, технике, интересных фактах. [45]
Треки для туризма. [4]
Расписание транспорта. [22]
Заметки путешественника. [4]
О природе. [15]
О Краснодарском крае. [29]

Мини-чат

Наш опрос
Что вам больше всего нравится на сайтах?
Всего ответов: 168

Статистика

На проводе всего: 1
Прохожих: 1
Пользователей: 0

Форма входа

Поиск

Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz

  •  
    Copyright MyCorp © 2024